Александр Домогаров

 Ведущий на праздник
Александр Домогаров
Участие в рекламных акциях
контакты:
e-mail:

- Проведение мероприятий -

* * *

Всенародная слава и любовь вкупе с титулами «секс-символ», «самый красивый мужчина российского кино» и так далее пришли к Александру Домогарову через долгих 12 лет после его первого появления на телеэкране. Александр Домогаров «засветился» и в иностранном кино: у польского режиссера Ежи Хофмана в картине «Огнем и мечом» и у шведа Эрика Густавсона в «Ныряльщике».

Слухи и сплетни о личной жизни Домогарова многочисленны и противоречивы. Сам он ни с кем и ни при каких обстоятельствах не обсуждает эту тему. Все, что остается на долю журналистов — объедки со стола настоящей сенсации. Джентльмен не обсуждает дам. Дамы любят джентльмена Александра.

И как его можно не любить? Отец двоих сыновей снова свободен. Живет на даче. Категоричен в суждениях и не склонен к компромиссам. Прямолинеен. Взрывоопасен. Одинок. Работоспособен. Порочен. Грустен. Любит жареную картошку. Ценит красоту. В соответствии с указом президента РФ год назад стал народным артистом России…

— Александр, какое у вас самое любимое место и время?

Александр Домогаров:
— Время — весна. А место? Место-место… То, в котором я нахожусь в данный момент. Если оно хорошее, конечно, если соответствует моему внутреннему состоянию.

— Вы часто находитесь в местах, которые вашему состоянию не соответствуют?

Александр Домогаров:
— Иногда бывает такое. Стараюсь этого избегать, но иногда все же случается.

— Есть такое понятие — «кризис среднего возраста». Вы его ощущаете? Преодолеваете как-то?

Александр Домогаров:
— Вы знаете, по-разному бывает. Иногда преодолеваю, иногда не преодолеваю. Более того — иногда этот самый кризис чувствуется, иногда нет. Опять-таки все зависит от какого-то внутреннего состояния…

— У вас шрамы на теле. Много. Откуда они?

Александр Домогаров:
— По разным причинам. Часть из-за выполнения опасных трюков. Иногда приходилось меня латать после съемок сцен, где приходилось работать самому, без каскадеров. Вначале были трюки, потом операции… Вот на теле отметки и остались.

— А есть ли связь между вашими шрамами и увлечением оружием? У вас ведь большая коллекция, о которой все говорят…

Александр Домогаров:
— На самом деле совсем не большая. Есть, например, у меня в коллекции обоюдоострый кинжал XVIII века, восточный. С той ручечкой еще, не менянной, костяной, потрескавшейся от времени. А вообще рассказывать о каком-то конкретном экземпляре просто так сложно. Надо, чтобы его видно было, чтоб можно было продемонстрировать все его боевые качества.

— Вы умеете пользоваться оружием? Тем же самым ножом, например?

Александр Домогаров:
— Ну, нож — это такой экземпляр — подарочный, скорее. Он настоящий, конечно, но пользоваться им… Зачем? Я считаю, что никогда не надо брать в руки оружие, которым ты не умеешь основательно владеть. Пускай лучше на стене висит.

— Вы гостеприимны?

Александр Домогаров:
— Я? Как человек или как артист?

— Как человек. Например, приютить друга близкого или не очень.

Александр Домогаров:
— Странные вопросы вы задаете. Друга приютил бы — ради Бога. Для друзей мой дом открыт всегда. Для врагов закрыт.

— Какую книгу вы сейчас читаете?

Александр Домогаров:
— Вы знаете, давно ничего не читал для себя. Год, если не больше. Читал по работе — разные материалы по спектаклям, статьи про Французскую революцию, почеркушечки какие-то. И вообще — на самом деле я серый, необразованный, примитивный человек. Пустите эту сплетню в Рунет.

— Там о вас давно ничего не слышали?

Александр Домогаров:
— Ничего, мы еще полгодика помолчим, а потом как выдадим…

— Что-то вроде «Александр Домогаров тайно женился в Таиланде»?

Александр Домогаров:
— Ну, почему бы и нет?

— Вы неоднократно говорили, что хотели бы познакомиться с Аль Пачино. Он все еще ваш кумир?

Александр Домогаров:
— Да. Я считаю Пачино одним из величайших артистов XX века и мечтаю с ним познакомиться! Но пока такая возможность не представилась. Он даже не знает о моем существовании…

— Вы верите в приметы или в судьбу?

Александр Домогаров:
— Гороскопы читаю. Когда мне в руки попадается журнал, то могу обратить внимание на последнюю страницу и прочесть, что там по поводу моего знака написано.

— Сбывается?

Александр Домогаров:
— Не всегда, но бывает.

— А если не актером, то кем вы могли бы стать? Лесником, например?

Александр Домогаров:
— Лесником? Ну, если бы я родился в лесу, то может, и стал бы лесником, а если родился бы у кузнеца, то стал бы кузнецом, а если у плотника, соответственно, наверное, плотником бы стал. На самом деле на этот вопрос мне сложно ответить. Я занимаюсь конкретным делом, у меня есть профессия. И думать о том, кем бы я мог быть при тех или этих обстоятельствах, — не хочу.

— Вы носите крест и вместе с тем утверждаете, что прощать не умеете и не хотите. А ведь прощение — христианская добродетель…

Александр Домогаров:
— Я не верующий, я верящий. Просто есть какие-то вещи, в которые я верю. Потому и верящий. Именно поэтому я не могу сказать, что соблюдаю христианские законы и каноны. Да, есть такие вещи, которые я не прощаю. Это вполне укладывается в мое мировоззрение.

— Вы вообще обидчивы?

Александр Домогаров:
— В здоровом смысле этого слова — да.

— Есть мнение, что театр — для искусства, а кино — для денег. Как это у вас?

Александр Домогаров:
— Театр и кино ни в коем случае нельзя сравнивать. Это ведь две совершенно разные вещи. Театр сиюсекунден, это то, что происходит здесь и сейчас, в эту минуту, в этот миг. Кино — это совсем другое. Кино это искусство режиссера и оператора. А артиста — в намного меньшей степени.

— Рассказывают, что вам свойственны вспышки немотивированной агрессии, но при этом…

Александр Домогаров:
— Если мне такие вопросы будут задавать, то агрессия может стать вполне мотивированной…

— Но при этом утверждают, что нежность и доброта вам отмерены с соответствующей щедростью. Наверное, с таким набором качеств доктор Джекил и мистер Хайд особенно органично в вас уживаются?

Александр Домогаров:
— Пусть публика придет и посмотрит — органично это или нет. Мне сложно вам сказать. Я изнутри не могу судить.

— Какой вы партнер?

Александр Домогаров:
— Наверное, хороший. Так и напишите: «Домогаров — хороший партнер». А на самом деле я — разный партнер. Если у меня плохой партнер, то я буду плохим партнером, а если у меня хороший партнер — то хорошим, постараюсь ему соответствовать.

— Воспитание ваших сыновей полностью лежит на плечах их матерей или вы как-то им помогаете?

Александр Домогаров:
— Приходит время, когда сыновьям становится интересна не только мамина юбка, но и мнение папы. Тогда мы начинаем общаться.

— Чего боится стопроцентный мужчина, секс-символ Александр Домогаров?

Александр Домогаров:
— Что наступит время пенсии, на которую я не пойду.

— Будете как Зельдин? Выходить на сцену в девяносто лет?

Александр Домогаров:
— Ну, не знаю… В ближайшем обозримом будущем на пенсию я точно не пойду, а там — как жизнь повернется. Поживем — увидим. Такая новая ипостась — секс-символ на пенсии… Хорошее название для статьи, правда? Вот желтая пресса вздрогнет, а?

— Как вы воспринимаете Израиль?

Александр Домогаров:
— Вы знаете, удивительная страна. Ее надо изучать и изучать. Мы вот сколько раз были, а достаточно поверхностно с ней познакомились. Хотелось бы намного больше узнать о ней.

— Времени не остается?

Александр Домогаров:
— Ну, конечно, времени мало. А хотелось бы побывать там, где мы еще не были. Но времени мало.

— Как вас здесь воспринимают? Чем отличается израильская публика от, скажем, московской?

Александр Домогаров:
— Я понимаю смысл вопроса, только не знаю, как на него отвечать. Потому что я могу судить только по тому приему, который нам оказывали в последний раз. Тогда мы приезжали с «Сирано», и это было очень хорошо. А вот самое яркое воспоминание — когда мы в Израиле играли — я уж не помню, сколько лет назад — «Моего бедного Марата» по Арбузову. Мы его к тому времени уже достаточно давно играли, знали, как он идет, где какая реакция зала, где люди замолкают, а где могут всплакнуть. Начали спектакль и — полнейшая тишина. Мысль была одна — дикий провал. Потому что тишина стояла гробовая, абсолютно никакой реакции от публики. Мы отыграли спектакль, потом была пауза секунд на тридцать, а потом аплодисменты. Когда зажгли свет, мы увидели, что люди в зале плакали. И это была высшая награда. Тогда в зале сидели в основном достаточно пожилые люди, знавшие то время не понаслышке. И вот это мы запомнили навсегда. Вот и думайте, чем московская публика от израильской отличается.

— Традиционный вопрос про планы…

Александр Домогаров:
— Я никогда о планах не разговариваю.

— Примета плохая?

Александр Домогаров:
— Нет, просто не считаю нужным. Планы есть. Так и напишите — планы есть. Какие планы есть — не скажу. Нет смысла особого. А вдруг половина не состоится или рассосется, вдруг мне что-то помешает. Зачем я буду рассказывать? Есть любители рассказать про планы — «а я вот буду…» Ну и будь. «А я вот готовлюсь». Ну, и готовься. Вот когда начнешь делать дело или когда сделаешь его, тогда ты имеешь право об этом говорить. А так — нет. Могу сказать одно. Мы в театре работаем над пьесой Эдварда Радзинского. «Палач». А еще идут съемки картины Павла Лунгина «Иван Грозный и митрополит Филипп». Да пожалуй, и все.

— Историческая тематика вас не отпускает…

Александр Домогаров:
— Ну, во-первых, это очень интересный материал, во-вторых — интересное время, в-третьих — очень хороший режиссер, в-четвертых — команда великолепная. В-пятых — это большое кино. Тема серьезная. Бригада серьезная. Петя Мамонов — Грозный, Олег Янковский — митрополит Филипп, Ваня Охлобыстин, Юра Кузнецов, ваш покорный слуга опять же…

На страницу Александра Домогарова...

Интервью №2 Александра Домогарова...

Интервью №3 Александра Домогарова...

Фото Александра Домогарова ...
 

* * *